Можно ли в Беларуси растить секвойи и где узнать о вырубках? Учёный отвечает на вопросы из соцсетей

Продолжаем беседовать о лесе с Максимом Ермохиным, кандидатом биологических наук и заведующим лабораторией продуктивности и устойчивости растительных сообществ Института экспериментальной ботаники НАН Беларуси. В этом выпуске — пригодность беларусских лесов для партизан, деревья-памятники природы, история леса и особенности рубок.

Лесов стало больше, но партизанить в них хуже

Ці прыдатныя беларускія лясы да партызанскай вайны?

Тяжело сказать, я никогда не занимался партизанской войной. Но если речь о том, можно ли в наших лесах спрятаться в труднодоступном месте, где тебя не отыщут — да, такие места есть. Но их меньше [чем в 1941-1943 годах], несмотря на то, что лесистость стала больше. Причина в том, что улучшилась дорожная сеть.

С другой стороны, стало больше заросших пойм, и они тоже подходят. Хорошо спрятаться можно на островах среди болот, что и делали партизаны. Такие места есть в Березинском заповеднике, на Ольманах, в пойменных лесах вдоль Припяти и Днепра. По границе Витебской области идут заказники «Освейский», «Синьша», дальше находится заказник Ельня — просто один глухой участок. А вот ближе к Литве и Латвии большинство лесов хорошо доступно.

У чым праблема, калі хтосьці выкідвае ў лес яблыкі ці іншую арганіку, якой можа харчавацца і алень, і дзік? Калі арганіка перагніе, будзе ўгнаеннем для дрэваў, ці не так? А каб яна не замінала, можна пакідаць у вызначаных месцах. Прынамсі, у шэрагу еўрапейскіх краінаў рэстараны маюць права выкінуць рэшткі ежы дзікім звярам.

Ответ прост: в лес входит много людей, приятно ли будет сидеть среди всех этих огрызков и скорлупок от варёных яиц? Мы рискуем превратить лес в свалку и изменить набор характерных для него микроорганизмов.

Памятник природы — это о красоте, а не возрасте дерева

Па якіх крытэрах тое ці іншае дрэва можа быць прызнанае помнікам прыроды?

Дерево как памятник природы — это понятие, которое скорее относится к эстетической или историко-культурной сторонам и ориентировано на привлечение людей. В Законе об особо охраняемых природных территориях указано, что к памятникам природы относятся отдельные вековые или редкие породы деревьев и их группы. Сейчас в качестве основного критерия используют диаметр ствола дерева: 0,7-0,8 м для сосен и елей, более 1-1,3 м для дуба. Иногда выделяют деревья редких пород, которые в естественном виде не произрастают на территории Беларуси, например буки, лиственницы, различные виды сосен и др.

Хорошо, когда к дереву привязана какая-нибудь легенда, которая придаёт дереву историческую ценность, потому что большое дерево не всегда старое. Я считаю, что к памятникам природы логично было бы относить самые старые, а не самые толстые деревья. Не все они заметны: среди дубов, которые являются памятниками природы, самым старым около 400 лет, но в основном — 150-250 лет. Старые деревья бывают не очень толстыми: например, у нас довольно много сосен, которым более 200 лет, но они растут на болотах.

Сколько сделал человек?

Может, сейчас идёт не глобальное потепление, а глобальное восстановление климата? Ведь в наших широтах мамонты питались тропическими растениями (находили в их желудках). И Гренландия («зелёная страна») сейчас во льдах.

Я полностью согласен с тем, что в каком-то смысле нынешнюю ситуацию можно назвать восстановлением климата. Ведь смотря с чем сравнивать: климат меняется циклически, потепление чередуется с похолоданием. Вопрос лишь в том, насколько сегодняшние изменения спровоцированы человеком.

Гренландия могла быть зелёной, почему нет. Викинги были там примерно в Х веке, тогда же в климатическом цикле был тёплый период и массовое переселение народов. По различным климатическим реконструкциям в средние века тоже было теплее, чем в настоящее время.

Можно ли посадить секвойю и съедобный каштан?

Хорошо ли будут себя чувствовать секвойи, посаженные в Беларуси?

Можно пробовать их выращивать у себя на участке. Хорошо секвойи растут в горах, где большое количество влаги. Но ожидать, что в наших условиях они вырастут до 100 метров, не приходится. Почему? Среднегодовое количество осадков в Беларуси составляет 650-700 миллиметров, а в горах — 2 500-4 000. Как видим, разница в пять-шесть раз.

Кстати, отдельные виды из Северной Америки в Беларуси всё-таки растут: инвазивный дуб красный, псевдотсуга Мензиса (дуглассия), сосна Веймутова, сосна Банкса и другие.

Можно ли в нашем регионе посадить следующие деревья и не бояться, что они умрут зимой: каштан посевной (или другие съедобные виды каштана, но не конский); тис ягодный; кедр?

Это теплолюбивые породы. Причём тиса ягодного и каштана посевного, говорят, у нас не было даже в Атлантическом (межледниковом) периоде — они оба не переживают зиму. С другой стороны, любое растение можно пытаться спасти: укутывать, делать подогрев. Но этого не будет достаточно для нормального роста.

Что касается кедра, то непонятно, о чём речь. У нас часто так называют сосну кедровую сибирскую или корейскую. Но существует также кедр ливанский, и это абсолютно разные виды растений. Кедр ливанский в Беларуси не будет нормально расти точно, а вот кедровые сосны у нас даже используют в озеленении. Растут они очень медленно, особенно в начальный период жизни: по три-пять сантиметров в течение нескольких первых лет.

Почему у нас не сажают лиственницы? У меня на даче отлично растёт. И ведь это прекрасная древесина! Дома из сосны стоят в Сибири по 60 лет, а из лиственницы по 200 лет и не гниют. И растёт лиственница быстро, по наблюдениям за моей.

Лиственница любит достаточно богатые почвы — супеси и суглинки. Но её у нас сажают и в лесу, в планах довести до 1% (в общем количестве высаживаемого леса — ред).

Проблема лиственницы в том, что это интродуцент, она не очень удобна с точки зрения FSC-сертификации лесов: за интродуцентами нужен отдельный контроль, чтобы поддерживать аборигенную флору. В то же время неагрессивна и неинвазивна, не наносит урон нашим экосистемам, потому что в наших условиях плохо возобновляется практически на всех участках. Почему? Во-первых, у семян плохая всхожесть, во-вторых, лиственница очень светолюбива и наши кустарники и древесные породы её вытесняют.

Участвовать в сохранении лесов могут все

Могут ли и должны ли непрофессиональные экоактивисты влиять на повестку дня?

Если человек чувствует, что должен на что-то повлиять или что-то сохранить — конечно, он может.

Могут ли непрофессионалы высказать ценное мнение и дать компетентный совет?

В некоторых случаях — да. Такому человеку лучше всего обратиться в лесхоз. Важно не скандалить и не угрожать. Поставьте себя на место людей, которые там работают: они не только лес рубят, они его садят, проводят уходы, охраняют от пожаров, защищают от вредителей и болезней. Агрессия вызовет такую же реакцию в ответ и коммуникация не будет работать.

Если человек чувствует себя не совсем компетентным в вопросе, то можно обратиться за консультацией к нам, а также к зоологам или в университеты. Для этого можно выслать письмо с вопросом в рамках обращений граждан. Мы периодически даём такие ответы (хотя, конечно, их объём зависит от занятости). Например, к нам обращались люди, которые считают, что нашли редкий вид и хотят узнать, что с ним делать. Если это ваш случай, то важно убедиться, что вы правильно определили вид. Лесхоз не всегда сможет помочь, потому что не все являются специалистами по краснокнижным видам. Только убедившись, нужно требовать защиты и оформления охранных обязательств и паспорта.

Беларусь могла бы быть покрыта лесом

Минлесхоз обычно отчитывается о росте площади леса. Сколько его у нас на самом деле леса и сколько ещё хотят вырастить?

Лесистость в Беларуси постоянно растёт. Сейчас она составляет 39,9% в пределах земель лесного фонда, в программе лесного хозяйства — довести лесистость до 41% через 10-15 лет. И это реально.

Но есть лес вне лесного фонда — на землях сельхоз назначения, кустарники (ФАО многие из них относит к лесным территориям). С их учётом доля лесистости уже сейчас около 44%. Другое дело, что некоторые кустарники лесами никогда не станут: закустаренные ивняки в поймах рек, например. А если мы оценим естественную лесистость на территории Беларуси в условиях, когда бы человек не занимался хозяйством, то лесом может быть занято около 70% территории и больше.

Мы ведь находимся в лесной зоне, и в результате естественных процессов всё было бы покрыто лесом, если не будет больших стад копытных, которые будут формировать открытые участки. Исключением будут открытые болота, озёра, реки и их поймы.

На место елей придут дубы, которые вырубили 600 лет назад

Может ли быть, что в Беларуси перестанут расти повсюду сосны?

Нет. По крайней мере, в ближайшее время. В то же время в Министерстве лесного хозяйства обсуждают, как адаптировать лес к изменению климата: надо вводить более адаптированные лесные породы. Например, тот же дуб — так мы одновременно восстановим леса, которые когда-то были.

Як змяняўся відавы склад дрэваў у беларускіх лясах на працягу гісторыі?

Зависит от того, о какой истории речи — 30, 100, 1000 лет или больше. Но по большому счёту я могу сказать, что климатические условия на территории Беларуси в последнюю тысячу лет не сильно менялись. Значительных изменений в составе древесных пород тоже не было: что растёт сейчас, то росло и 2 000 лет назад. Разнообразные постройки так же делали из сосны, ели, берёзы, ольхи, дуба, клёна.

Другой вопрос в том, какие леса преобладали — широколиственные, хвойные, еловые… Косвенные признаки указывают на то, что более 50% территорий могло быть покрыто широколиственными лесами с примесью сосны и ели.

Сейчас дубрав 3,5%, широколиственных лесов — 4-5%. Дубравы в основном на Полесье, а сама Беларусь полностью находится в ареале дуба. Так сложилось в результате торговли древесиной с территории Беларуси, которая активно шла с XIII века. Древесину сплавляли по рекам до Балтийского моря, а дальше — по европейским странам. Крупные центры торговли древесиной были в Гданьске и Риге. Так вот, согласно археологическим исследованиям в Гданьске, в XIV веке 80% используемой древесины составлял дуб, около 20% — сосна, а сто лет спустя уже стало наоборот. Поэтому наиболее вероятно, что большую часть дубрав мы потеряли ещё в XV веке.

Потом вследствие естественной динамики лесов вместо дуба пришла ель, которая чаще плодоносит и имеет более высокую семенную продуктивность. Пришёл человек и вырубил её — снова выросла ель. Чтобы там же вырос дуб без помощи человека, надо гораздо больше времени. Ельник сменится дубравой лет через 300-400, хотя понятно, что при ведении лесного хозяйства никто ждать такого возраста не будет.

Когда можно рубить лес и где узнать о рубках?

Якая дапушчальная шчыльнасць лесу для яго нарыхтоўкі?

Предположу, что вопрос о том, насколько густым должен быть лес для рубки. Но такого критерия у нас нет.

Дрэвы якой таўшчыні ўжо могуць трапіць пад нарыхтоўку?

Это зависит не от толщины, по ней оценивают объём заготовки. Согласно нашей системе, деревья отводят в заготовку в зависимости от возраста. Советом министров утверждён минимальный возраст рубки главного пользования (когда лес можно срубить полностью). Для сосны — от 81 года, как и для ели; для дуба — от 100; по-разному для мелколиственных: для берёзы и ольхи от 60-70. Но это минимальные цифры, могут вырубить и в 200 лет. Другое дело, что есть понятие технической спелости древесины, когда она даёт наибольший прирост и наиболее выгодна с экономической точки зрения.

Мы иногда растим деревья тогда, когда уже могли бы их заготовить. В других случаях мы начинаем рубить, а все деревья тонкие из-за условий произрастания. На болоте и в кисличном типе леса дерево в сто лет отличается по толщине почти на порядок.

Хто санкцыянуе нарыхтоўку і ў каго пра гэта можна даведацца ў пэўным раёне?

Для каждого лесохозяйственного предприятия раз в 10 лет разрабатывается лесоустроительный проект. Лесхоз заказывает его у организации «Белгослес» — точнее, этот проект делают согласно плану, так как все лесные земли являются государственными.

На проведение лесоустройства выделяются деньги из бюджета. Лесоустройство определяет контуры всех лесных выделов, состав и запасы, возраст — полную характеристику. Оно же назначает мероприятия — какие участки можно вырубить и какими видами рубок, в том числе, где можно провести рубки главного пользования (это и называют «рубить лес» — ред.), а где надо провести уход.

Лесхоз обязан этому следовать, и закон запрещает провести рубку там, где не назначено. Но какой из назначенных участков и в каком году рубить — определяет уже сам лесхоз. Он не может вырубить больше, чем назначено лесоустройством. Исключение составляют санитарные рубки, например, при массовой гибели лесов.

Чтобы узнать, что будут рубить, жителю надо идти в лесхоз или лесничество, где есть вся информация. Запросить её можно в рамках обращения граждан.

В лесах упал уровень грунтовых вод

У меня в деревне было вырублено колоссальное количество леса, взамен ничего не засадили, почва зарастает сорняками. Рубщики ссылались на то, что «грунтовые воды упали» и лес высох бы сам спустя какое-то время. Это правда или очередной обман? Это Молодечненский район. Если так, то почему не восстанавливают болота? Много говорят о восстановлении экосистем Беларуси, пострадавшей во время осушения болотистых местностей во времена СССР, но на деле я лично этого не наблюдаю, по крайней мере в нашем районе. Хотя была осушена большая территория и добыт весь торф.

Если речь о вырубке большого количества леса и таком объяснении, то, вероятно, произошло массовое усыхание из-за повреждения короедом и санитарные рубки. На месте вырубленного леса в течение трёх лет по закону должны провести естественное или искусственное восстановление: например, создать лесные культуры. Либо принять меры по содействию лесовосстановлению: оставить семенники или нарезать борозды для того, чтобы лучше всходили семена.

Может быть, лесовосстановление не провели. Значит, должны будут в следующем году или через год, либо надо подождать, пока лес становится сам. Но там уже не обязательно будет сосна, могут вырасти и дуб, и ель, и берёза.

Что касается восстановления болот, то это не моя специализация. Могу сказать, что их восстанавливают, но не везде.

Упоминается ли восстановление болот в контексте лесного хозяйства?

Речь точно идёт о том, что упал уровень грунтовых вод и что есть каналы, которые нужно перегораживать. Возможно, кто-то это и делает, но не системно. К тому же многие осушительные сети находятся на балансе районов, а не лесхозов, что усложняет юридическое оформление.

Узімку ў лесе пад Салігорскам пабачыў вялізныя кучы адкідаў драўніны, адмыслова і сістэматычна падпаленыя, яны тлелі і дымілі. Чаму лясгасы не робяць з адкідаў пелеты і брыкеты на продаж, чаму не выкарыстоўваюць гэтае галлё на ТЭЦ, а спальваюць у лесе? Калі далёка цягаць на перапрацоўку, то, можа, захапіць драбілку і зрабіць шчэпкі для ўгнаення на месцы?

Сейчас используют комбинированные способы очистки лесосек: часть остатков отправляют на щепу для твердотопливных котлов, часть сжигают на месте, часть отставляют для перегнивания.

Солигорский лесхоз совсем рядом со Старобинским — одним из очагов распространения короеда. Вероятно, вы видели сжигание порубочных остатков после сплошных санитарных рубок, чтобы остановить распространение короеда.

В отличие от теперешнего времени, раньше практиковалось сжигание порубочных остатков независимо от типа рубок — это дедовский способ очистки лесосек. Считалось, что благодаря золе почва обогащается. Но логичнее всё оставлять на перегнивание (кроме случаев санитарных рубок по короеду). Так мы оставляем часть углерода в экосистеме и способствуем сохранению видов, связанных в своем развитии с мёртвой древесиной.

Прошлые тексты серии:

• Как климат изменяет лес? Учёный отвечает на вопросы из соцсетей

• Леса не бывает без деревьев: специалист отвечает на вопросы из соцсетей. Часть 1

• Деревьям будет по 100 лет, и каждое займёт своё место. Специалист отвечает на вопросы читателей о лесе. Часть 2

Перепечатка материалов «Багны» возможна только с письменного разрешения редакции.

Публикация финансируется Шведским агентством по международному развитию и сотрудничеству «Сида». «Сида» необязательно разделяет мнение, выраженное в этом материале.