Геннадий Сушко

Специализация: экология насекомых верховых болот

Место работы: кандидат биологических наук, доцент, заведующий кафедрой экологии и охраны природы Витебского государственного университета.

Хороший студент не пошёл в милицию

Я в науке человек случайный. В университете мне нравились полевые выезды и работа на них, куда я попал, потому что оказался в нужное время в нужном месте.

Пришёл к своему руководителю по дипломной работе. В это время заведующий проблемной научно-исследовательской лабораторией при университете А. А. Лешко искал сотрудника на освободившуюся ставку. И мой руководитель показал на меня: «Вот хороший студент! Почему бы и нет?»

А собирался идти работать в милицию, ведь в 90-е годы надо было как-то жить. Хотелось зарплату, а в науке было тяжело, платили по 20 долларов. Но желание стать учёным оказалось сильнее, чем погоны.

Я «заболел» болотом в экспедиции

Первая экспедиция была на озеро Освейское, второе по размерам в Беларуси. Оно очень впечатлило – огромное, с островом посередине, на котором когда-то была деревня. И рядом болото.

Дикая природа, в деревне два дома. Вся эта живность: птицы, насекомые… Тогда я и заболел. Я не знал, что такое болото, но сама атмосфера! Коллектив — учёные, которые тогда казались такими большими. Это были наши преподаватели-зоологи и сотрудники проблемной лаборатории.

Куда летит бабочка

А потом, уже в лаборатории, мне было интересно заниматься насекомыми, особенно ловить их светоловушками.

Светоловушка — это ультрафиолетовая лампа, которая включается ночью, на неё летит всякая живность и особенно бабочки. И ты видишь такое, чего не увидел бы никогда…

Садится серая бабочка-совка, расправляет свои крылья — а там яркие красные пятна. Другая — вся в зелёные яблоки. Не знаю, как описать: в повседневной жизни мы видим процентов 15 того, что есть вокруг. И при помощи специальных методов в природе можно наблюдать всё это.

Нашёл руководителя и выбрал север

Потом нужно было поступать в аспирантуру, заниматься наукой, выбирать свою тему. И я поехал в Минск, где меня познакомили с  Олегом Родославовичем Александровичем из БГПУ. Сейчас он живёт в Польше, стал директором крупного института в Поморской академии.Из тем, которые он предложил, я выбрал болота — наверное, потому что у нас есть Ельня, нечто северное и уникальное. Хотя тогда я на Ельне ни разу не был.

Начал делать кандидатскую диссертацию по экологии и фауне жесткокрылых верховых болот, потом затянуло преподавание: лекции, занятия — на год я забыл о болотах.

Они ведь мне надоели жутко: все гуляют на Славянском базаре, а я с рюкзаком, на поезд — и еду в какую-то глушь… Но меня хватило на год и я снова вернулся на болота. Меня всегда окружают хорошие люди, у которых можно многому научиться. С их легкой руки я продолжил исследования болот и в этом году закончил докторантуру. Моим вторым учителем и научным консультантом стал заведующий кафедрой зоологии БГУ профессор С.В. Буга.

Островки ледникового периода

Я написал диссертацию, посвященную  комплексу насекомых верховых болот, исследую экологические особенности функционирования их  сообществ. О факторах, которые влияют на распространение насекомых на болотах, одним словом не скажешь. Например, сфагновый мох — средообразователь, он формирует экстремальные условия. Высокая кислотность, повышенная влажность — поэтому болота более холодные и там могут жить только очень высокоспециализированные, адаптированные виды.

Некоторые популяции сохранились со времён последнего оледенения и обитают на болотах уже несколько тысяч лет.

Сейчас они встречаются в основном на севере, в тундре и тайге. Можно сказать, что наши верховые болота — это островки ледникового периода.

Второй интересный момент — на верховых болотах много растений, которые являются северными, но по строению больше напоминают растения южных широт: вереск, хамедафна, подбел. И связи у животных и растений очень древние, они сформировались гораздо раньше последнего оледенения.

Что сейчас происходит с болотами?

Без нас они существуют уже порядка 10-11 тысяч лет, и это очень стабильные экосистемы, которые мало менялись на протяжении тысячелетий. И потому без осушения и добычи торфа им ничего не грозит.

Конечно, глобальные процессы изменения коснутся болот. Может быть, в связи с изменением климата там станут появляться некоторые  южные, нетипичные виды, но конкуренции с аборигенными сейчас я отметить не могу.

Любимое болото

В Беларуси я побывал практически на всех крупных верховиках. Мои любимые — это болота Ельня и Мох. Болото Мох такое же древнее, как и Ельня, но менее нарушенное. Отчасти благодаря местному населению: оно очень сплочённое, люди сами тушили пожары. Хотя все болота когда-то горели. Если покопаться в торфяной залежи, в любом болоте можно найти обгорелые пни сосны.

На болоте Мох есть всё: и большие озёра, и озерки. Там протекают речки, как говорят гидробиологи, где-то под сфагнумом. Много интересных, красивых бабочек, есть редкие виды.

Любимая бабочка? Если подумать — тундровый сатир. Сатир — потому что у неё порхающий полёт, рывками. Как танцующий сатир.

Моя работа — это оптимальный туризм

В моём деле мне нравится постоянная смена обстановки, поездки. К тому же, это оптимальный туризм, который совмещается с работой: проходить 4-5 километров по болоту, вернуться и анализировать свой полевой дневник, сидя на улице в какой-нибудь экзотической местности, недалеко от болота. С комарами, конечно.

Ну и общение: благодаря болотам я подружился с такими интересными людьми, как О. Созинов, Д. Груммо, Н. Зеленкевич, А. Пучило, А. Винчевский.  Мы единомышленники, которым всегда есть о чём поговорить. Конечно, не только о болотах.

Мне любопытно

К тому же, мне просто нравится находиться на болоте летом, после бумажной работы в течение года. Летом и весной это такая отдушина, когда ты на природе и не просто жаришь шашлыки.

Настал такой момент, когда я начинаю делиться знаниями с аспирантами, магистрантами, с которыми занимаюсь и которых провоцирую на такую же работу. Это тоже интересно.

Молодые учёные должны учить английский и читать

Я советую побольше читать и смотреть, что творится в мире. Наука не стоит на месте, но новые тренды описаны, к сожалению, больше в англоязычной литературе. Поэтому я советую учить английский, а также постигать основы биостатистики — выводы без цифр никому не нужны.

Ещё для учёного важна коммуникабельность: невозможно вариться в собственном соку, не общаясь с людьми из разных областей науки. Ведь, в отличие от зарубежных коллег, наши беларусские учёные уникальны. Кроме своей узкой специализации, мы все умеем что-то ещё.

Во все поездки я возил с собой полрюкзака книг

У меня сейчас стандартный рабочий день, поскольку есть административная работа, плюс студенты. А где-то в промежутке находится минута на научно-исследовательскую деятельность.

Но в основном занимаюсь ей вечером, после работы. Конечно, это хобби. Что делаю в свободное время? Езжу на болота собирать материал, чтобы потом заниматься исследованиями. Люблю фотографировать.

Было у меня хобби когда-то, которого больше нет: оно связано с музыкой. Я работал ди-джеем на радио, давно и долго. Ещё, бывает, читаю. Иногда хочется чего-то лёгкого, типа Мураками или Перумова. Коллеги подтвердят, что во все дороги и поездки я возил с собой полрюкзака книг, пока не появился электронный ридер.

Заглавное фото © bahna.land

Перепечатка материалов Багны возможна только с письменного разрешения редакции

Публикация финансируется Шведским агентством по международному развитию и сотрудничеству «Сида». Сида не обязательно разделяет мнение, выраженное в этом материале. Ответственность за его содержание целиком возлагается на ОО «Багна»