Франциска Таннебергер интересуется болотами Восточной Европы и считает, что быть учёным — это прежде всего участвовать в диалоге

Специализация: болотоведение (распространение болот в Европе, влияние управления низинными болотами на структуру растительности и качество болот как мест обитания птиц, развитие торфа в низинных болотах).

Место работы: Грайфсвальдский центр по изучению болот (Greifswald Mire Centre).

Я начала определять растения по книгам

Я родом из Берлина — города, построенного на болотах. Они были рядом с рекой Шпрее, которая течёт через Берлин. Об этих пойменных болотах я в детстве ничего не знала.

Все летние каникулы в детстве я проводила на острове Узедом (Usedom) недалеко от границы с Польшей, где тоже много болот. Там я видела только каналы и влажные луга, и лишь взрослой поняла, что их создала не природа, а люди. Но тогда мне нравились эти осушенные луга, где я играла.

На этом же острове находился основанный в 1990-х годах природный парк. Он существует до сих пор, но тогда всё только начиналось, и мне хотелось помочь. Мне ответили: «Даже не знаем, чем ты можешь помочь… Хотя ты могла бы описать все растения, которые есть на части острова — полуострове Lieper Winke». И я этим занялась на летних каникулах.

По книгам я начала определять растения. Встречались очень простые, с цветами, но с травами было сложнее. Помню, как я сидела и думала: эти виды определить невозможно!

Конечно, это не уровень академического исследования, но для меня в возрасте 16 или 17 лет это стало началом. После я написала отчёт для администрации природного парка. Отчёт показали моей учительнице биологии, и она предложила участвовать в конкурсе исследований для школьников, где потом я получила приз — стажировку в исследовательском институте в Берлине. Это стало хорошей поддержкой.

Восточная Европа меня интересовала больше

После окончания школы мне было ясно, что я хочу заняться охраной природы. Я выбрала Грайфсвальдский университет, где можно было получить специфическое образование, касающееся ландшафтной экологии (там же училась Аннет Тиле).

Первой причиной стало то, что в этом университете работает знаменитый профессор Михаэль Зукков (Michael Succow). Второй — на моей специальности было много экспедиций и экскурсий по Восточной Европе, которая меня всегда интересовала больше Западной.

И третья причина — этот университет у Балтийского моря. А я всегда занималась парусным спортом, и там как раз могла учиться и немного — зарабатывать на преподавании этого вида спорта.

Во время учёбы в институте мы участвовали в разных рабочих группах, но самой весёлой, активной была группа по болотам Ханса Юстена (Hans Joosten) — голландца, который начинал работать в Грайфсвальде в 1994 году.

В университет я пошла сразу после окончания школы, но уже через два года решила сделать перерыв на год. В течение этого года я была на стажировках: три месяца в беларусской организации «Ахова птушак Бацькаўшчыны» и три — в Эстонии, в биосферном заповеднике на архипелаге на западе Эстонии.

В Беларуси я имела возможность помочь в исследовании вертлявой камышевки у реки Ясельда, которое проводили учёные из Академии наук. Я там провела две недели и получила огромное количество впечатлений. Утро начиналось с исследования вертлявой камышевки: мы искали гнёзда, считали птенцов. Рано утром на болоте такая красота!

Стало ясно – я хочу заниматься экосистемами.

Во время проекта по изучению вертлявой камышевки, 2005 год

Мы носили с собой 30-килограммовый бур

Моей первой академической работой стал мой дипломный проект, посвящённый западной Сибири. Два студента из Грайфсвальда, пятеро студентов из голландского Утрехта, двое из Томского университета — мы все вместе работали в Западной Сибири, изучая широкие пойменные болота и другие их типы у реки Обь.

Летом там очень много комаров и жарко. Всё время мы жили недалеко от болота в очень маленькой деревне, где все жители работали в сельском хозяйстве. Вечером мы играли с детьми из деревни, и для всех наше появление стало сюрпризом. Руководители были с нами только первую неделю.

Я была там с начала мая до конца ноября — полгода. Мы построили исследовательские площадки (трансекты), описали растительность, собрали образцы торфа и очень много бурили; носили с собой 30-килограммовый бур, и самый длинный наш переход был 3 километра.

Это время оставило глубокие впечатления, а после я сделала настоящую научную работу. Тема моей дипломной работы — растительность и развитие пойменных болотах реки Обь возле Томска. По приезду с другими участниками я также написала участвовала в написании двух статей, одна из которых опубликована в журнале Nature.

Изучая Сибирь, учёные видят естественные болота

Для нас, в Западной Европе, сибирские болота имеют большое значение, потому что они сохранились в естественном состоянии. Да, польские или беларусские болота тоже, но при близком рассмотрении видно, что большинство не совсем естественные: например, уровень грунтовых вод на них ниже и есть атмосферная депозиция азота.

Люди в Сибири охотятся и собирают клюкву, но в целом мало влияют на болота. В Европе же (в большей степени на западе) на болотах происходит эвтрофикация поверхностных вод, которые подверглись органическому загрязнению. Причиной часто являются сельское хозяйство и удобрения, а также выброс загрязняющих веществ в атмосферный воздух. Эти выбросы велики в Западной Европе, а вот в Сибири их почти нет.

Понимать устройство естественных болот очень важно для их восстановления у нас.

Важно также, что многие исследования опубликованы только на русском языке и труднодоступны для западных болотоведов. На мой взгляд, это большая проблема: думаю, иногда учёные повторяют то, что написал кто-то до них, но на другом языке.

Мы сравниваем болота шести стран

Сейчас я живу на острове Рюген недалеко от Грайфсвальда и работаю в университете на научных проектах, как и все: почти нет тех, у кого зарплата не зависит от проектов.

Проект, которым я занимаюсь, называется “Repeat” — «Повторить». В названии есть слово «peat» — торф . Проект посвящён восстановлению болот, и мы изучаем низинные болота в Польше, Германии, Голландии, Бельгии, Англии и Румынии. Наш проект рассчитан на три года и является международным. В нём очень хорошая атмосфера, а это всегда зависит от людей.

Мы сравниваем осушенные болота, болота после повторного заболачивания и те, которые находятся в естественном состоянии. Хотя последних не существует в Бельгии и Голландии, есть лишь «близкие к естественным» — near natural.

В Польше мы изучаем Бебжанское болото и болото Роспуды, о котором была дискуссия по поводу стройки дороги. Польские власти хотели ради неё частично осушить болото. Но польские НГО организовали демонстрации, жили в палатках, и спустя 2-3 года польские власти решили построить дорогу рядом. Это болото — наиболее естественное низинное болото Евросоюза.

50 учёных в Грайфсвальдском центре по болотам

Кроме того, я и моя колежанка Грета Гауди являемся руководительницами Грайфсвальдского центра по изучению болот (Greifswald Mire Centre). Мы делим обязанности, потому что Грета занимается верховыми болотами, а я низинными.

Грайфсвальдский центр по изучению болот объединяет около 50 исследователей из трёх организаций, занимающихся болотами: самого университета, Фонда Михаэля Зуккова (Michael Succow Foundation) и маленькой самостоятельной общественной организации, которая называется DUENE.

Центр имеет для нас большое значение: он помогает организовать работу и необходим, например, при написании заявок на проекты. На протяжении последних трёх лет мы получаем примерно 2 миллиона евро в год.

В рамках организации мы проводим конференции и семинары. Мы встречаемся также раз в месяц, чтобы обсудить текущие дела и обменяться новостями. Это важно и для людей: они знают, куда обратиться по вопросам, касающимся болот.

Быть учёным – значит участвовать в диалоге

Я считаю, что для молодых учёных важно делать то, что им интересно. Конечно, экономическая ситуация складывается по-разному, и кто-то остаётся без работы. Но если есть возможность — нужно следовать за своими интересами.

Молодые учёные должны думать о том, как их работа влияет на будущие поколения. Бывает, что смысл работы становится понятен только через 200 или 300 лет, но всё же в основном научные работы заметно влияют на жизнь.

Надо также понимать, как работает политика. Ведь учёным недостаточно монолога с выводами из научной работы, они должны участвовать в диалоге, происходящем в обществе.

Надо знать, что и где обсуждают разные группы людей, и тогда будет ясно, кому и где интересны ваши выводы. И этим занимается наш Фонд Зуккова, а организация DUENE работает с министерством и Партией Зелёных в Германии. Без практического применения, без связи с обществом и государством научная работа тоже возможна, но всё-таки её недостаточно.

Как работать с властью? Очень важно, по-моему, понимать: люди не имеют представления, что такое болота, и можно объяснить им это аккуратно и легко. Людям старшего поколения ясно: болота надо осушить, продолжая вечную борьбу с водой. Нужно слушать, что такие люди рассказывают, но потребуется время, чтобы они начали понимать, что ситуация уже изменилась.

Перепечатка материалов Багны возможна только с письменного разрешения редакции

Публикация финансируется Шведским агентством по международному развитию и сотрудничеству «Сида». Сида не обязательно разделяет мнение, выраженное в этом материале. Ответственность за его содержание целиком возлагается на ОО «Багна»