Аннет Тиле

Кто: ландшафтный эколог, болотовед.

Место работы: учёный-фрилансер, участница проектов Фонда Михаэля Зукова (Michael Succow Foundation), связанных с восстановлением болот в Беларуси и России, участница Greifswald Mire Centre.

Свободное время: гуляет с собакой и ездит на велосипеде, проводит время в огороде, занимается ремонтом дома.

Я влюбилась в болота благодаря профессору

Сначала я получила образование садовницы и специализировалась на посадке и уходе за деревьями. Мне очень нравилось, мы ездили по всему Берлину и делали красивые сады. Так я поняла, что с природой хорошо, но работа слишком тяжела физически, а голове не хватает нагрузки. И я пошла в университет, чтобы изучать ландшафтную экологию.

Обучение было связано с проблемами экосистем мира. У нас был хороший профессор Ханс Юстен, из-за него я влюбилась в болота. Он голландец и старается сохранить болота по всему миру, много путешествует, потому что занимается вопросами, связанными с политикой по Киотскому протоколу.

А мы с однокурсником Кристианом решили поехать в Китай. Целью поездки было собрать данные для дипломной работы. Там мы ходили на болота три месяца каждый день, изучали растительность, гидрологию и старались понять болото, посмотреть на него со всех сторон. Когда ты видишь изменения каждый день в течение трёх месяцев — появляется очень тесная связь. Я поняла, что хочу этим заниматься.

Мне интересна наука, которая не просто изучает

После обучения я немного занималась болотами в Азербайджане, а потом узнала, что в Беларуси планируется большой проект, связанный с климатом, восстановлением и изучением болот. Мне очень понравилась идея заниматься наукой, которая не просто изучает. Целью было восстановить болота и даже получить компенсацию расходов на восстановление путём продажи углеродных кредитов.

Проект в Беларуси реализовывался с 2008 по 2015 год и финансировался Федеральным министерством окружающей среды, охраны природы, строительства и безопасности ядерных реакторов Германии. Мы создали рабочую группу из молодых беларусских учёных. Параллельно «Ахова птушак Бацькаўшчыны» совместно с Академией наук провели повторное заболачивание примерно 15 тысяч гектаров нарушенных болот, в основном бывших торфоразработок.

Мы изучали, насколько в результате восстановления уменьшаются выбросы парниковых газов. Да, они уменьшаются, и ещё восстановление хорошо для биоразнообразия. Часть наших ребят написали и опубликовали диссертации, которые использовали в рамках подготовки к продаже квот.

На сухом болоте выделяется углекислый газ, особенно если оно сельскохозяйственное, как на Полесье. Тогда выделяется и большой объём закиси азота. А когда повышают уровень грунтовых вод, то минерализация торфа уменьшается, уменьшается выброс закиси азота, но увеличивается выброс метана, особенно на низинном болоте. Но если рассматривать не один год, а 2, 5 или 10, то всех парниковых газов становится меньше.

Мультфильм о повторном заболачивании торфяников

На болоте не ложили бетон

Мне очень понравилось, что в Беларуси много увлечённых людей, которые долгие годы занимаются сохранением своих болот. Я до сих пор я считаю, что эта страна восстановила больше всего болот. Россия говорит, что это про неё, но это не так. В российском проекте восстанавливали около  50 000 гектаров после пожаров 2010 года, но делали противопожарное, а не экологическое восстановление. Там использовали шлюзы и бетон для переносной насосной станции, чтобы при потребности качать воду из ближайшей реки и тушить пожар.

В Беларуси не ложили бетон.

Заявка по проекту для бассейна Немана

Сейчас я занимаюсь составлением заявки в Евросоюз на тендер под названием «Seed money» на предфинансирование проекта New strategy for the Baltic sea region («Стратегия бассейна Балтийского моря»).

Мы хотим получить деньги на восстановление болот в водосборе Немана и включить партнёров из Беларуси, Литвы, Калининграда, Германии и, может, Голландии и Швеции.

Мне и коллегам очень важно, чтобы сотрудничество с Беларусью продолжалось, и мы знаем, что партнёры из Беларуси не всегда могут сами получить финансирование ЕС. Второй момент — нам действительно важно, что дальше. Мы создавали рабочую группу молодых учёных, а государственное финансирование маленькое. Мы чувствуем себя ответственными за то, чтобы дальше они могли заниматься своей деятельностью.

Из Беларуси участвуют «Ахова птушак Бацькаўшчыны» Академия наук и БГУ. Если бы проект поддержали на 3-5 лет – было бы замечательно.

Нужны в первую очередь  люди, во вторую – деньги

Самое главное в восстановлении болот — планирование. Болото нужно понять, понять гидрологию и определить свойства торфа, способ использования и вид нарушения нужно рассматривать в одной системе.  Нужно представлять, каким болото было раньше и чего вы хотите достигнуть в будущем.

В Беларуси очень важно включать в работу местное население. Ведь повышение уровня грунтовых вод может повлиять на людей: изменится количество воды в колодцах или её свойства.

Очень важны мониторинг и поддержка гидротехнических сооружений, чтобы они действовали на долгосрочной основе. Ведь проблема в том, что проекты ЕС и ПРООН обычно длятся 5-6 лет, а после их окончания некому смотреть за сооружениями. Для этого нужны деньги и люди.

Болото станет прежним

Деньги заканчиваются с окончанием проекта, хотя и планируется, что он будет устойчивым. Отсутствие мониторинга очень опасно, потому что восстановление болот не происходит за 3-5 лет.

Этот срок зависит от типа и целей восстановления. Верховые болота, как Жада, где добывали торф на малом участке, при закрытых каналах хорошо восстанавливаются. Сфагнум распространяется быстро, и в течение 10 лет можно сказать, что состояние болота улучшилось.

Например, на болоте Островское, где добывали торф, оригинальная растительность может восстановиться через 20 лет.

Болото Ельня тоже нарушенное, особенно у главных каналов, которые построены более 100 лет назад. Здесь уже 15-20 лет стоят дамбы, перекрывающие течение воды, но нарушенная из-за канала часть станет прежней минимум через несколько сотен лет.

Между учёными и политиками имеется тесная связь

Мнение учёных важно для каждого человека, я думаю. Учёные — люди, которые двигают знание вперёд. В Беларуси связь между политиками и учёными относительно тесная. Например, Александр Козулин недавно мне рассказывал, что они (РНПЦ по биоресурсам) с Институтом природопользования готовят предложения по изменению законодательства в сторону устойчивого использования и восстановления болот.

Я вижу, чего они достигли, их ТКП (технические кодексы установившейся практики) принимают и подписывают в СовМине.

Но, как я видела на Полесской конференции, есть и другая сфера, которая заметно влияет на политику – энергетика. Их дела и планы противостоят друг другу — такие разные видения!

Общественные организации могут влиять на решения, но этого от них не ждут

Я так понимаю, что в Германии лучше с обязанностью общественных организаций влиять на политику. У нас есть список тех организаций, которых просят высказать своё мнение. Но я не видела ни разу, чтобы у АПБ лежали большие проекты строительства и они писали бы своё мнение. АПБ стараются выражать свою позицию сами, но нельзя сказать, что государство ждёт этого. Немецкое же государство обязано спросить мнение общественных организаций и, по возможности, учесть.

Хороший пример — автобан. В Германии строили дорогу А20 на северо-восток через все болота, которые есть. Было много споров, но дорога появилась, так как проект очень важен для общества. Наша демократия даёт всем слово и старается его учесть. Но, конечно, учесть желания всех невозможно.

Второй пример – недалеко от нас строили очень, очень большое поле ветряков, больше чем на 100 установок. Это деревенская местность с холмистым ландшафтом, здесь очень красиво. Конечно, нашлись люди, которые не хотели шума и смерти птиц. Но есть и плюс — чистая энергия. Противники ветряков даже некоторое время голодали. Конечно, поле всё равно построили — это важнее для Германии, чем смерть птиц.

Я не добывала нефть

Смотря новости, иногда я думаю, что мы идём не туда, что во многих странах становится меньше воды, появляется много других проблем.

Есть маленькая надежда повлиять на происходящее и хотя бы сказать в конце своей жизни: может, я не спасала мир, но и не сильно влияла на ухудшение состояния экосистем. Я не добывала нефть, а старалась хотя бы немного менять мир к лучшему. Это моя мотивация.

Половину дня я работаю для Фонда Михаэля Зукова и половину — как фрилансер

Почти всё, что я делаю, мне очень нравится. Есть дела, которые я очень хочу делать, но не получаю за них деньги.

Половину дня, 4-5 часов я работаю для Фонда Михаэля Зукова, участвую в проекте по восстановлению российских болот. Наша обязанность — поделиться своими знаниями и умениями при восстановлении болот и всем, что связано с климатом. Вторую часть дня, 2-3 часа, я занимаюсь своими фрилансерскими делами: например, ребята из Беларуси просили меня включить болото Дикий Никор в планы по продаже  сокращения выбросов парниковых газов, и я готовлю документы.

Можно подрабатывать в другом месте, главное – вернуться к любимому делу

Если позволяют финансовые обстоятельства — занимайтесь тем, чем хотите. Знаю, что ситуация в Беларуси намного сложнее, чем в Германии. Здесь я пойду в университет, найду связи и смогу работать.  А у вас можно работать учёным и не суметь жить на эти деньги. Бывает, приходится подрабатывать в другом месте для нормальной жизни.

Если так — можно некоторое время заниматься другими делами, главное — вернуться к любимому делу.

Багна

Материал подготовлен при поддержке Coalition Clean Baltic

Заглавное фото: Аннет Тиле